Порою в нашем уме
рождаются мысли в форме, уже такой
отточенной, какую никогда не смог бы
придать им, сколько бы ни ухищрялся.
Ум всегда в дураках у сердца.
Не всякий человек, познавший
глубины своего ума, познал глубины
своего сердца.
На каждого человека, как и на
каждый поступок, следует смотреть с
определенного расстояния. Иных можно
понять, рассматривая их вблизи, другие
же становятся понятными, только если
глядеть на них издали.
Умен не тот, кого случай делает
умным, а тот, кто понимает, что такое ум,
умеет его распознать и любуется им.
Чтобы постичь окружающий нас мир,
нужно знать его во всех подробностях,
а так как этих подробностей почти
бесчисленное множество, то и знания
наши всегда поверхностны и
несовершенны.
Люди кокетничают, когда делают вид,
будто им чуждо всякое кокетство.
Уму не под силу долго разыгрывать
роль сердца.
Юность меняет свои вкусы из-за
пылкости чувств, а старость сохраняет
их неизменными по привычке.
Мы ничего не раздаем с такой
щедростью, как советы.
Чем сильнее мы любим женщину, тем
больше склонны ее ненавидеть.
К старости недостатки ума
становятся все заметнее, как и
недостатки внешности.
Бывают удачные браки, но не бывает
браков упоительных.
Люди безутешны, когда их
обманывают враги или предают друзья,
но они нередко испытывают
удовольствие, когда обманывают или
предают себя сами.
Так же легко обмануть себя и не
заметить этого, как трудно обмануть
другого и не быть изобличенным.
Сколько лицемерия в людском обычае
советоваться! Тот, кто просит совета,
делает вид, что относится к мнению
своего друга с почтительным вниманием,
хотя в действительности ему нужно
лишь, чтобы кто-то одобрил его
поступки и взял на себя
ответственность за них. Тот же кто
дает советы, притворяется, будто
платит за оказанное доверие пылкой и
бескорыстной жаждой услужить, тогда
как на самом деле обычно рассчитывает
извлечь таким путем какую-либо выгоду
или снискать почет.
Притворяясь, будто мы попали в
расставленную нам ловушку, мы
проявляем поистине утонченную
хитрость, потому что обмануть
человека легче всего тогда, когда он
хочет обмануть нас.
Если мы решим никогда не
обманывать других, они то и дело будут
обманывать нас.
Мы так привыкли притворятся перед
другими, что под конец начинаем
притворяться перед собой.
Предательства совершаются чаще
всего не по обдуманному намерению, а
по слабости характера.
Люди делают добро часто лишь для
того, чтобы обрести возможность
безнаказанно чинить зло.
Мы сопротивляемся нашим страстям
не потому, что мы сильны, а потому, что
они слабы.
Люди не знали бы удовольствия в
жизни, если бы никогда себе не льстили.
Истинно ловкие люди всю жизнь
делают вид, что гнушаются хитростью, а
на самом деле они просто приберегают
ее для исключительных случаев,
обещающих исключительную выгоду.
Злоупотребление хитростью говорит
об ограниченности ума; люди,
пытающиеся прикрыть таким способом
свою наготу в одном месте, неизбежно
разоблачают себя в другом.
Хитрость и предательство
свидетельствуют лишь о недостатке
ловкости.
Вернейший способ быть обманутым -
это считать себя хитрее других.
Преувеличенная тонкость ведет к
пустой щепетильности; только в
истинной щепетильности скрыта
настоящая тонкость.
Иногда достаточно быть грубым,
чтобы избегнуть ловушки хитреца.
Слабость характера - это
единственный недостаток, который
невозможно исправить.
Легкое поведение - это наименьший
недостаток женщин, известных своим
легким поведением.
Проявить мудрость в чужих делах
куда легче, нежели в своих собственных.
Копии хороши лишь тогда, когда они
открывают нам смешные стороны дурных
оригиналов.
В людях не так смешны те качества,
которыми они обладают, как те, на
которые они претендуют.
Порою человек так же мало похож на
себя, как и на других.
Иные люди потому и влюбляются, что
они наслышаны о любви.
Люди охотно молчат, если тщеславие
не побуждает их говорить.
Люди скорее согласятся себя
чернить, нежели молчать о себе.
Одна из причин того, что умные и
приятные собеседники так редки,
заключается в обыкновении
большинства людей отвечать не на
чужие суждения, а на собственные мысли.
Тот, кто похитрее и пообходительнее,
пытается изобразить на своем лице
внимание, но его глаза и весь облик
выдают отсутствие интереса к тому, что
говорит другой, и нетерпеливое
желание вернуться к тому, что намерен
сказать он сам. Мало кто понимает, что
такое старание угодить себе - плохой
способ угодить другому или убедить
его, и что, только умея слушать и
отвечать, можно быть хорошим
собеседником.
Умный человек нередко попадал бы в
затруднительное положение, не будь он
окружен дураками.
Мы любим похваляться тем, что
никогда не скучаем, и так тщеславимся,
что боимся прослыть плохими
собеседниками.
В то время как люди умные умеют
выразить многое в немногих словах,
люди ограниченные, напротив, обладают
способностью много говорить - и ничего
не сказать.
Преувеличивая чужие добродетели,
мы отдаем дань не столько им, сколько
нашим собственным чувствам: мы ищем
похвал себе, делая вид, что хвалим
других.
Люди не любят хвалить и никогда не
хвалят бескорыстно. Похвала - это
искусная, скрытая, изящная лесть,
приятная и тому, кто льстит, и тому,
кому льстят: один принимает ее как
награду за свои достоинства, другой
преподносит, чтобы доказать свою
справедливость и проницательность.
Мы часто выискивает отравленные
похвалы, косвенно открывающие в тех,
кого мы хвалим, такие недостатки, на
которые мы не осмеливаемся указать
прямо.
Мы хвалим других обычно лишь для
того, чтобы услышать похвалу себе.
Люди редко бывают достаточно
разумны, чтобы предпочесть полезное
порицание опасной похвале.
Иные упреки звучат как похвала,
зато иные похвалы хуже злословия.
Уклонение от похвалы - это просьба
повторить ее.
Жажда заслужить расточаемые нам
похвалы укрепляет нашу добродетель;
таким образом, похвалы нашему уму,
доблести и красоте делают нас умнее,
доблестнее и красивее.
Нам легче управлять людьми, чем
помешать им управлять нами.
Если бы мы не льстили себе сами, нас
не портила бы чужая лесть.
Наделяет нас достоинствами
природа, а помогает их проявить судьба.
Судьба исправляет такие наши
недостатки, каких не мог бы исправить
даже разум.
Иные люди отталкивают, невзирая на
все их достоинства, а другие
привлекают при всех их недостатках.
Есть люди, все достоинства которых
основаны на способности уместно
говорить и делать глупости; если бы
они изменили поведение, все было бы
испорчено.
Слава великих людей всегда должна
измеряться способами, какими она была
достигнута.
Лесть - это фальшивая монета,
которая имеет хождение только из-за
нашего тщеславия.
Мало обладать выдающимися
качествами, надо еще уметь ими
пользоваться.
Любое, даже самое громкое деяние
нельзя назвать великим, если оно не
было следствием великого замысла.
Деяние и замысел должны
соответствовать друг другу, не то
заложенные в них возможности так и
останутся неосуществленными.
Умение ловко пользоваться
посредственными способностями не
внушает уважения - и все же нередко
приносит людям больше славы, чем
истинные достоинства.
В очень многих случаях поведение
людей только потому кажется смешным,
что причины его, вполне разумные и
основательные, скрыты от окружающих.
Человеку легче казаться достойным
той должности, которой он не занимает,
нежели той, в которой состоит.
Порядочные люди уважают нас за
наши достоинства, а толпа - за
благосклонность судьбы.
Свет чаще награждает видимость
достоинств, нежели сами достоинства.
Скупость дальше от бережливости,
чем даже расточительность.
Как ни обманчива надежда, все же до
конца наших дней она ведет нас легкой
стезей.
Хотя мы храним верность своему
долгу нередко лишь из лени и трусости,
все лавры за это достаются на долю
наших добродетелей.
Нелегко разглядеть, чем вызван
честный, искренний, благородный
поступок - порядочностью или
дальновидным расчетом.
Добродетели теряются в
своекорыстии, как реки в море.
Если внимательно присмотреться к
последствиям скуки, то окажется, что
она заставляет отступать от долга
чаще, чем даже своекорыстие.
Есть две разновидности
любопытства: своекорыстное -
внушенное надеждой приобрести
полезные сведения, и самолюбивое -
вызванное желанием узнать то, что
неизвестно другим.
Было бы куда куда полезнее
употребить все силы нашего разума на
то, чтобы достойно сносить несчастья,
уже случившиеся, нежели на то, чтобы
предугадать предугадывать несчастья,
которые еще только могут случиться.
Постоянство в любви - это вечное
непостоянство, побуждающее нас
увлекаться по очереди всеми
качествами любимого человека, отдавая
предпочтение то одному из них, то
другому; таким образом, постоянство
оказывается непостоянством, но
ограниченным, то есть сосредоточенным
на одном предмете.
Постоянство в любви бывает двух
родов: мы постоянны или потому, что все
время находим в любимом человеке
новые качества, достойные любви, или
же потому, что считаем постоянство
долгом чести.
Постоянство не заслуживает ни
похвал, ни порицаний, ибо в нем
проявляется устойчивость вкусов и
чувств, не зависящая от нашей воли.
К новым знакомствам нас обычно
толкает не столько усталость от
старых или любовь к переменам, сколько
недовольство тем, что люди хорошо
знакомые недостаточно нами
восхищаются, и надежда на то, что люди
мало знакомые будут восхищаться
больше.
Мы постоянно жалуемся на друзей,
чтобы заранее оправдать
непостоянство нашей дружбы.
Наше раскаяние - это обычно не
столько сожаление о зле, которое
совершили мы, сколько боязнь зла,
которое могут причинить нам в ответ.
Иногда непостоянство происходит
от незрелости ума, побуждающих
человека соглашаться с любым чужим
мнением; но есть другого рода
непостоянство, более простительное,
ибо его порождает отвращение к
окружающему.
Пороки входят в состав
добродетелей, как яды в состав
лекарств; благоразумие смешивает их,
ослабляет их действие и потом умело
пользуется ими как средством против
жизненных невзгод.
К чести добродетели следует все же
признать, что самые большие несчастья
случаются с людьми не из-за нее, а из-за
их собственных проступков.
Мы признаемся в своих недостатках
для того, чтобы этой искренностью
возместить ущерб, который они наносят
нам в мнении окружающих.
Зло, как добро, имеет своих героев.
Мы презираем не тех, у кого есть
пороки, а тех, у кого нет никаких
добродетелей.
Видимость добродетели приносит
своекорыстию не меньшую пользу, чем
порок.
Здоровье души не менее хрупко, чем
здоровье тела, и тот, кто мнит себя
свободным от страстей, так же легко
может им поддаться, как человек
цветущего здоровья - заболеть.
С самого рождения человека природа,
видимо, предопределяет меру его
добродетелей и пороков.
Только у великих людей бывают
великие пороки.
Можно сказать, что пороки ждут нас
на жизненном пути, как хозяева
постоялых дворов, у которых
приходится поочередно
останавливаться, и я не думаю, чтобы
опыт помог нам их избегнуть, даже если
бы нам было дано пройти этот путь
вторично.
Когда пороки покидают нас, мы
стараемся уверить себя, что это мы
покинули их.
Болезни души так же возвращаются к
нам, как и болезни тела. То, что мы
принимаем за выздоровление, обычно
оказывается либо кратковременным
облегчением старого недуга, либо
началом нового.
Пороки души похожи на раны тела:
как бы старательно их ни лечили,
они все равно оставляют рубцы и в
любую минуту могут открыться снова.
Всецело предаться одному пороку
нам обычно мешает лишь то, что у нас их
несколько.
Мы легко забываем свои ошибки,
когда они известны лишь нам одним.
Есть люди, в дурные дела которых
невозможно поверить, пока не
убедишься собственными глазами.
Однако нет таких людей, дурным делам
которых стоило бы удивляться после
того, как мы в них уже убедились.
Мы порою восхваляем доблести
одного человека, чтобы унизить
другого: так, например, люди меньше
превозносили бы принца Конде, если бы
не хотели опорочить маршала Тюрена, и
наоборот.
Желание прослыть ловким человеком
нередко мешает стать ловким в
действительности.
